Иришины мамы. Девочка из Бельгии нашла в Макеевке свою фамилию, имя и могилы родителей

Ира Деркунская в моей жизни объявилась внезапно. Девочка из Макеевки в 8 лет была удочерена иностранцами. Теперь ей семнадцать, и она приехала из Бельгии искать могилы своих настоящих родителей и оставшуюся в живых родню. От приемных родителей  она ушла, собрав перед поездкой с друзьями 850 евро на подарок своему детскому дому. Не раздумывая, я решил встретиться с отважной девочкой. За неделю нашего общения ясная и звонкая газетная история начала дробиться на несколько других. О Бельгии, об Украине, о каждом из нас...

ИСТОРИЯ 1. ИЗ ИРЫ В ИРИШУ
Ире Деркунской несказанно повезло. Если так можно сказать о девочке, которая в шесть лет после смерти папы и мамы осталась круглой сиротой. В макеевском учебно-реабилитационном центре «Радуга» ее помнят до сих пор. Не только как «шкодную и лучезарную» девчонку, но и как единственную в этом заведении сироту, так удачно   уехавшую за границу. Директор «Радуги» Ольга Владимировна Мордюшенко вспоминает, что это единственный подобный случай за последние 15 лет.
В ноябре 2001 года семья бельгийского дипломата Йогана и бывшей украинской переводчицы Екатерины прилетела в Киев найти младшую сестру для своего сына. (Все имена в этой истории, кроме имени Иры Деркунской, мы изменили.) Тогда бельгийцам в министерстве предложили одиннадцатилетних сестер-близнецов. Но сыну Кати от первого брака было десять, и «старших сестричек» он не хотел. Тогда будущие приемные родители стали смотреть личные дела всех сирот на Украине. К этим папкам прилагались маленькие фотографии — чуть меньше по размеру, чем паспортные. И вот по такой фотографии они и отобрали смешную улыбающуюся восьмилетнюю девчонку из интерната в далеком и непонятном городе со странным для бельгийского уха названием Makeevka. «Помню, сказала, что хочу, чтобы была весна. И хочу, чтобы у меня снова были мама и папа!» - рассказывает сейчас Ира. «И помню, что через месяц в Бельгию уже не хотела ехать!»
Девочке дали новое имя - Ириша, чего, по мнению психологов, делать не следует. Но первые года полтора все, по словам Иры, было нормально. Потом сложнее, потом еще сложнее...
В Бельгии очень важны хорошие манеры. Им девочку твердо и неустанно учила приемная мама - женщина уважаемая и непростая. Приемные родители Иры, кстати, не так и молоды. В момент удочерения папе Йогану было 54 года. Девочка любит папу и сейчас. А вот с мамой все сложнее. Говорит: «Меня дрессировали, как собачку!». От лучезарной макеевской девочки мало что осталось. Появился очень сдержанный и закрытый послушный бельгийский ребенок. Правда, не только по моим наблюдениям, муштра свои плоды дала. Ириша по-английски говорит лучше, чем по-русски, а по-фламандски она думает и ведет дневник, причем подробно о каждом дне пребывания на бывшей родине.
«Их отношения в семье четко попадали под принятую в стране классификацию психического насилия над ребенком. У нас в Бельгии это называется «недача эмоциональной поддержки» ребенку. Можно сказать: «Недача любви». Ты даешь котлеты, комнату, но не даешь любви. Они в семье не могли сесть и поговорить. Ириша кушала и шла в свою комнату. Она не могла говорить с мамой. Последние годы дома девочка в основном все время сидела у себя в комнате, закрылась и жила в своей скорлупе. Они пытались достучаться. Требовали общения. Например, она должна была вежливо просить каждую мелочь. Закончился шампунь - подойди к маме и попроси. Не подойдешь - тебе никто его не купит. И так во всем. Нашла коса на камень! Два сильных женских характера», - рассказывает сопровождающая Иру «крестная мама» Светлана.
Света в свое время окончила  Донецкий медицинский институт, И в 90-х вышла замуж и вместе с трехлетним сыном уехала к новому мужу в Бельгию. Там в  Брюгге она преподает в высшей медицинской школе один из предметов под названием «adoptie». Я это перевожу как  «адаптация». Именно так в Бельгии называют то, что у нас звучит как «усыновление» или «удочерение». Предмет рассматривает проблемы взаимоотношений  между приемными родителями и ребенком. Как специалист Светлана пыталась помочь подруге, пока ее в первый раз «не попросили» из дома. Потом было примирение на пару лет.

ИСТОРИЯ 2. ПРАВДА КАК ОНА ЕСТЬ?
Светлана как-то подсчитала, что Ирой в Бельгии занимается команда из восьми психологов,  воспитателей и юристов. У девочки личный адвокат, которого оплачивает государство, ее дело ведет специально назначенный судья по делам несовершеннолетних. Именно они все вместе и разработали для девочки программу «Возврат к своим корням». Смысл ее - поехать на родину и избавиться от психологических травм, узнав все о своей бывшей семье. Кое-что о семье девочка знала. Приемная мама сказала ей, что ее биологический отец покончил жизнь самоубийством, когда ей было три года. А смерть мамы Ира и так помнит. В остальном цель поездки она формулирует четко: «Я хотела узнать, где лежат мои родители. Какими были он и она? Где их фотографии? И какая у меня была фамилия...».
Решение о поездке принимал суд по согласию с приемными родителями. Они, кстати, никуда не делись: по местным законам приемная дочь - их наследница в любом случае. Опекуном на время поездки определили «крестную мать» - Светлану. За день до отъезда после долгих переговоров по электронной почте приемные родители прислали Ире скан ее свидетельств о рождении. Того, что до усыновления, и того, что после. Еще ее воспитатели смогли  через благотворительную организацию «Клуб львов» найти интернат, откуда девочку забрали. Вот и вся информация для начала поисков — появившиеся фамилии и имена родителей.
Интернат искали трудно, но нашли в первое же утро. Там удалось получить копию решения суда. Появились даты рождения родителей. И фраза: «Имя изменить на Иришу, фамилию на Вор Хофт, в графе «отчество» в свидетельстве поставить прочерк». Тут Светлана всплакнула. Мол, вот так лишаем наших детей и отчества, и Отечества... Эмигрантка, что с нее взять!
Дальше «следопыты» пошли в районный ЗАГС, где были жестко посланы. Директриса четко объяснила просителям: «Тебе, девочка, 17, и ты несовершеннолетняя, а ты, сопровождающая, вообще никто! Родители у тебя одни, и они в Бельгии. Остальное - тайна усыновления!».
Ира побежала плакать, а Светлана (наш человек!) пошла в другие службы районной администрации. Нормальные люди есть везде, и их мы называть не будем, просто скажем им  спасибо. Неприступные чиновники все как один давали слабину, и скоро Ира смогла переснять с личных дел паспортные фотографии отца, мамы и деда. Появились первые лица! Их Ира увеличила  и вставила в рамочки. Еще ей рассказали (район-то маленький, людей всего 80 000), что ее еще в те годы разыскивала родня со стороны отца, и тут же дали адрес двоюродной сестры!
На встречу они бежали с фотоаппаратом и камерой наперевес, со слезами наготове, как в передаче «Жди меня». Но объятий поначалу не случилось. Сестра встретила их спокойно - семья отца считала, что она «не от Гены». Но на кладбище показать могилку все же повела. Именно туда и прибежал с криком «Наша она! Наша!» ее родной дядя. Он был хоть и нетрезв, но убедителен. Оказывается, узнав об объявившейся племяннице, он созвонился с друзьями покойного брата, и те подтвердили, что на зону, где тот мотал третий срок, действительно приезжала Лена, мама Иры. И у них было семейное свидание с мужем. Впрочем, и без особой экспертизы по фото видно, что дядя и племянница очень похожи. После освобождения отец Иры с мамой не жил, а когда малышке было три года, повесился. Был он из большой - 11 детей -  и, нужно сказать, приличной семьи. Пусть некоторые из мужчин отсидели, но за своими могилками род ухаживает. А когда до семьи дошел слух, что «Лена померла», бабушка отрядила дочку и внучку, чтобы те нашли в детском доме  Иру и посмотрели, «их ли она крови». Только вот ходоки чуть припозднились — девочка была уже в Бельгии.
Дальше, по горячим следам и воспоминаниям Иры, бельгийские гости нашли дом, где они с мамой жили в последний раз - жили с «плохим дядей», который, по ее воспоминаниям, обижал ее и маму. Еще в свои 6 лет Ира хорошо запомнила дату 19 декабря. Ее рассказ был прост, и сильный акцент его только подчеркивал: «Мама и этот мужчина пили где-то в гостях. Потом уже ночью мы шли домой. Мама начала падать, а он ее не мог поднять. А потом усадил на лавочке на трамвайной остановке. А мне сказал, чтобы привела крестную. Ночью я не знала, где ее искать, очень боялась и прибежала обратно. Тогда дядя Олег взял меня за руку и повел домой. А мама к утру на той остановке замерзла. Насмерть».
Что самое невероятное, «дядю Олега» они нашли сразу, прямо во дворе! Он был одним из немногих, кто встретился нашим путешественницам в тот день абсолютно трезвым. Такая уж специфика родины. Еще он очень испугался, когда понял, кто перед ним. Тут же сказал, что не был на похоронах Лены, потому что 15 суток просидел в милиции, где выясняли его причастность к смерти сожительницы. По его версии, Иру с остановки он увел потому, что «ей пора было спать». А мать ее еще избила какая-то компания, и лишь потом она замерзла.
Никаких фотографий, вещей, воспоминаний, которыми он бы мог поделиться с девочкой, у «дяди» не осталось.  Но зато он указал адрес квартиры в Петровском районе Донецка, где была прописана Елена. Все польза.

ИСТОРИЯ 3. ЛЮДИ — НАШЕ ВСЕ!
А вот два подъезда четырехэтажки высыпали в полном составе. У каждого для Ирочки нашлась своя история. Как смешно она говорила первую фразу: «Хочу супа!». Как мама принесла сосисок, а она бегала в них по двору как в монисте, время от времени откусывая от крайней. А потом все побежали по домам и, каждый (!) вынес свой семейный альбом, и у каждого (!!!) нашлась хоть одна фотография мамы Лены. И все эти люди отдирали эти плотно приклеенные десять лет назад черно-белые фотографии и дарили их нашедшейся в далекой Бельгии Ирочке Деркунской. А у одной семьи даже нашлась фотография, на которой Лена гуляет  с коляской, в которой лежит двухмесячная Ирочка. Может быть, некоторые из этих людей и пьют, но это наши люди. И они - люди!
Теперь у Иры есть много фотографий мамы и папы. Есть родня со стороны отца. Есть родная тетя, которая звонит ей каждый день, и Ира очень ждет этих звонков. Есть учебно-реабилитационный центр «Радуга» со святой женщиной во главе — Ольгой Мордюшенко. И три девчонки из этого центра, которые ее помнят и встретили в интернате. Своему интернату Ира подарила два навороченных компьютера с лицензионным софтом. История этих подарков тоже стоит упоминания. Друзья  из общежития, где живет Ира в Брюгге, решили помочь детскому дому, откуда приехала эта необычная девочка. Была организована специальная акция: подростки купили несколько килограммов конфет, каждую в отдельности завернули в пакетик с информацией о далеком макеевском детском учреждении, и двести таких маленьких пакетиков продали на улицах Брюгге по 3 евро за штуку. Конфеты разлетелись за день. Они сделали еще сто пакетиков, потом еще сто... И наторговали чистой прибыли на 850 евро! На эти деньги и были куплены эти самые компьютеры.
А еще  Ира нашла мамину квартиру. В ней жили бомжи, и ЖЭК заложил окна и двери кирпичом. К тому же Ира узнала, что у нее есть родная сестра по маме. Она старше ее на десять лет и, говорят, ведет не очень правильный образ жизни. Все рассказывают, что живет она где-то в районе Иловайска. Видели ее последний раз, когда она пыталась продать квартиру, но ей помешал ЖЭК. Заявили, что у нее еще числится в квартире младшая сестра.
Теперь у Иры есть цель. Она еще приедет в Макеевку. Встретится с родней и попытается найти сестру. У той мамина девичья фамилия. Ее зовут Борисова Виктория Александровна. Еще Ира узнала, что сестра родилась 15 июля 1983 года. Я почему-то не думаю, что сестра Иры читает нашу газету. Но есть же люди, они прочтут, расскажут знакомым... И, может, «сарафанное радио» донесет Виктории Борисовой весточку, что ее ищет сестра. Мы ведь не в Бельгии, мы еще разговариваем друг с другом?
Еще Ира пообещала мне, что обязательно напишет письмо маме. Приемной маме. И попробует сказать ей спасибо. За годы жизни вместе, за Бельгию, за любимый город Лондон, куда она несколько раз ездила на экскурсию. За Макеевку, куда она в 17 лет может приехать с подарками и повидать могилки родителей.
Друзья из маминого дома показали ей место, нашли  земляной холмик, а отодвинув заросли  травы, Ира нашла упавший деревянный крест. Именно такой ставили десять лет назад на могилке Лены Деркунской. Ира положила под крест фото мамы и написала единственную фразу, которую она умеет писать по-русски: «Мама, я тебя люблю!». И еще что-то написала. На фламандском. Уж не знаю - что...

Дмитрий ДУРНЕВ