«Вы думаете, мне нравится здесь быть? Я работу потерял, я шахтёр. Была бы работа, я бы здесь не стоял. Вот мы здесь, а я даже не знаю, пшеницу посеяли в этом году?» – говорит мне мужчина в маске на баррикадах Донецкой облгосадминистрации. Усталый и невыспавшийся, он стоит у костра на Октябрьской площади и беспокоится о посевной. 

 

Активисты встречают надцатое утро под стенами Донецкой облгосадминистрации. Людей пока мало, оживлённое скопление – только у палатки в стороне от Октябрьской площади: здесь разливают чай и раздают по кусочку пасхального кулича. Утренний уют создаёт монотонный голос из динамиков (активисты подключили телевизор и слушают новости с российского канала). Четверо парней буцают друг другу мяч, стараясь не закинуть его на потрёпанную клумбу. Мужчины кучкуются и дымят сигаретами. Пахнет костром, под ногами шуршат камешки (некогда земля была устлана плиткой). Раньше утро здесь встречали как очередную победу: выстояли, нас не атаковали! Сегодня же торжественная вахта у баррикад во славу «Донецкой народной республики» сменилась затянувшимися буднями в полевых условиях. 

 

Без бумажки ты букашка

 

«Теперь на выход! На выход!» – машет рукой постовой на входе в облгосадминистрацию. Сторонюсь в узком проходе, пропуская вереницу активистов. Такие же «регулировщики», они же и охранники, есть на каждом входе в баррикады. Любой вход тщательно контролируется молодыми людьми в масках и балаклавах. И чем глубже в ОГА я пробираюсь, тем тщательней меня досматривают. Первый внимательный осмотр производят постовые на входе в баррикаду перед входом в здание. Здесь в уголке уже стоят первые партии коктейлей Молотова, которые настоятельно не рекомендуют снимать на камеру. Безликий охранник с палкой в руках требует пропуск. Раньше хватало редакционного удостоверения, а в последнюю неделю начали требовать специальный пропуск. Пресс-секретарь Донецкой народной республики дала мне такой: маленький листок с печатью «ДНР» и надписью от руки «Пресса». С этой бумажкой я свободно прошла и в само здание. 

Подождав своей очереди войти, пробираюсь по «тропинке» среди сваленных в кучу столов, стульев и прочей мебели. По ходу дважды останавливают и заглядывают в сумку. Видя, что я журналист, кивают – мол, проходи, мы тут общительные. Пройдя три «блокпоста», я зашла, наконец, в захваченную Донецкую обладминистрацию. 

 

«Дары волхвов»: одежда, таблетки и огурцы

 

В нос ударил запах пота, столовской еды и ещё чего-то неприветливо-противного. По левую руку – медпункт и точка сбора тёплой одежды. Гора кофт, свитеров, брюк и прочих вещей доходит мне почти до пояса. «Неужели вам тут нужно столько одежды?» – обращаюсь к мужчине, сидящему тут же за столом. «Конечно! – отвечает он, затягиваясь сигаретой. – По ночам здесь холодно, нужно утепляться. Плюс, мы же тут всё время, а переодеваться-то надо. Или, например, за колючую проволоку кто-то зацепился и одежду порвал – тоже поменять надо». «А что, помыться здесь негде?» – спрашиваю я, помня об уютной ванной комнате в кабинете замначальника облсовета. «Раньше можно было, а сейчас там что-то сломалось», – с сожалением говорит мужчина. «И вот столько вам неравнодушные граждане принесли?» – продолжаю удивляться. «Да. И продолжают приносить!» – заверяют меня. 

Обитателям ДонОГА приносят не только одежду. Медпункты заполнены болеутоляющими и жаропонижающими средствами, марлевыми повязками и прочими средствами для оказания первой помощи. На захваченной территории действуют около пяти медпунктов, не говоря уже о постоянной бригаде Красного креста при полной амуниции. 

 

Но чего здесь больше, чем таблеток – так это еды. В правом крыле первого этажа как раз находится столовая. «Проходите, проходите! Супчик будете?» – гостеприимно обращается ко мне полноватая женщина (вероятно, повариха). Отказавшись от супа, который здесь разливают из огромных кастрюль, продолжаю осматривать «закрома». Вёдра с компотом, миски с гречкой, пакеты с хлебом, мешки картофеля и моркови, «многоэтажки» из банок с соленьями. Тут же разливают чай, его здесь давно меряют литрами. В целом, меню разнообразное, но для мужчин не совсем питательное: солёных огурцов с гречкой им явно маловато. 

 

Хотя как раз солёные огурчики должны быть здесь в почёте. В самом здании облсовета объявлен сухой закон, но всё же очень много «посетителей» и «постояльцев» любят поднять свои пророссийские настроения на пару градусов повыше. Чтобы убедиться в этом, достаточно зайти в любой ближайший магазин. «Да они уже маршрут наизусть выучили! Заходит – и прямой наводкой на водку! И в отдел с селёдкой!» – возмущалась продавщица из магазина напротив ДонОГА. «Сметают с полок весь алкоголь! Мы уже и милиции говорим: вы сюда чаще заходите. Они же здесь ещё скандалы устраивают... Вон, один тут на карачках ползал, кидался на нас», – с содроганием вспоминала она. 

 

Из чего можно сделать баррикаду

 

Если бы захваченную ДонОГА описывал Виктор Гюго, то, вероятно, мусору в ней он посвятил бы не одну главу. Его здесь действительно хватает: повсюду валяются окурки и бумажки, там и тут лежат пустые бутылки и обрывки бог знает чего. Беспорядок в общую картину вносят и постоянные баррикады из всего, что не пригодилось в быту пророссийским активистам. Подчас даже приходиться гадать: то ли эта куча стульев стоит здесь на правах баррикады, то ли их приготовили в качестве дров, то ли это просто поломанная мебель. Иногда сюда приходят женщины, пытаясь в одиночку справиться с мусором, но силы не равны, а потому грязь пока «выигрывает». Зато здесь любят специфические акции протеста: например, в кабинете начальника одного из департаментов облгосадминистрации обнаружилась немаленькая куча продуктов человеческой жизнедеятельности. После этого случая ораторы на ступенях Облсовета рассказывали, что лично организовали уборку территории (выносили ли они лично эту «баррикаду», не уточнялось). 

 

Сколько там компьютеров? 

 

Входы на каждый этаж закрыты на засов и также охраняются бравыми молодчиками. Все двери заклеены объявлениями и плакатами. Тут и там висят таблички с надписями «Макеевка», «Торез», «Мариуполь» и пр. – люди, приехавшие со всех концов области, распределяются по городам. У каждой бригады есть свой командир, он координирует действия всей группы. 

 

Поднимаюсь на 11 этаж – там состоится пресс-конференция лидеров пророссийских активистов и их ближайших помощников. По пути встречаю людей, спускающих вниз обмотанные пакетами сканеры, компьютеры и прочую технику. Вот уже неделю сторонники референдума разносят техническую базу Донецкой ОГА по частям, разбирая всё, от колонок и фотоаппаратов до огромных принтеров. Пока сотрудники пресс-службы ДонОГА пытались спасти хоть какую-то технику, захватчики даже завели учёт и организовали опись имущества – для борьбы с мародёрством, как они объяснили. Однако весть о том, что имущество надо описывать, видимо, дошла не до всех этажей, так что эвакуация компьютеров проходила сумбурно и с большими нервотрёпками. 

 

В принципе, неразбериха наблюдается практически во всех сферах жизни в центре «народной республики». Под прицелом десятка толкающихся телекамер проходит невнятная пресс-конференция главарей ДНР, волнуются «постояльцы» ДонОГА в ожидании очередного штурма или атаки «бандеровцев». Чем ниже спускаюсь с этажа, где находятся правители «республики», тем труднее людям, здесь находящимся, ответить на вопрос, кто же их лидер. Складывается ощущение, что большинству простых пророссийских активистов, которые ночуют в палатках и сторожат по ночам горы покрышек, совсем невдомёк, что ими кто-то руководит. 

 

Такие разные балаклавы

 

Ещё одно стойкое впечатление остаётся от мальчиков и мужчин в самодельных доспехах, камуфляже и масках. Кажется, что они воспринимают полевые будни просто как захватывающую игру в «Зарницу». Они важно бродят по окрестностям в балаклавах, перекладывая из руки в руку биту, важно досматривают ломящихся внутрь баррикад журналистов, отгоняют прохожих, случайно забредших в тупик из колючей проволоки. Эта игра настолько их поглощает, что, даже удалившись с места действия на бульвар Пушкина, они не утруждают себя снять маску и спрятать подальше свою палицу, чтобы не пугать гуляющих мам с детьми. 

Конечно, если поговорить с каждым из них по отдельности, выяснится, что это совсем не плохие парни, у каждого есть своя мечта и вообще (если честно), они хотят мира. Но попадаются и другие. Такие, которые, подпрыгивая от нетерпения, ждут во всеоружии «бандеровцев», «тысячной толпой» идущих с проукраинского митинга их бить. Которые, решив, что санитары Красного креста работали на митинге «За единую Украину», готовы их избить. А есть и такие, как парень Витя. Он небольшого роста, с детским голосом, а сквозь балаклаву виднеются светлые брови и серые глаза. Ему около 25 лет. «Хочу, чтобы хорошо стало... Чтобы жить лучше...» – отрывисто говорит он. «Ты не боишься, что здесь начнётся штурм? Что будет стрельба?» – спрашиваю я. Он смотрит в сторону. «Нет... Я готов умереть здесь», – отвечает он тихо.